Ю.Шакир. 
ИСКАТЬ, НАДО ИСКАТЬ!

Сначала - найти

Яркие лучи солнца пронизывали успевший накалиться воздух и слепили, отражаясь от обнаженного известняка. Перед нами вздымался белесой стеной хребет Раздельный, ясно просматриваемый до самого гребня. Остановившись под вершиной Хипста, мы жадно вглядывались в морщины и складки горного рельефа. Уже на подступах нами овладело нетерпение, торопящее момент, когда мы наткнемся на вход пещеры, непременно зияющий чернотой бездонного провала. Пускай холодный ветер из подземной пропасти леденит лицо и руки, а нависающие глыбы норовят свалиться на голову, все равно мы спустимся вниз! В отряде заранее предвкушали открытия и не раз с юмором обыгрывали их в деталях, представляя действия каждого участника.

То один, то другой наблюдатель, уставая шарить глазами по склонам, не мог сдержать разочарованного вздоха и вопросительно смотрел на меня: "Ну, где твои обещанные пропасти?" Монолитный склон хребта никого, конечно, не вдохновлял, поэтому необходимо было что-то сказать.

"Пропасти? Они где-то там! — Я невольно улыбался и, небрежно махнув в неопределенном направлении, уже увереннее продолжал: — Вдали справа, видите, воронка шахты Снежной. Вокруг нее основательно исхожено и осмотрено, там нам делать нечего. Вот около Хипсты спелеологи почти не бывали, и здесь, можно не сомневаться, нас ждет множество открытий".

Ребята недоверчиво улыбнулись и разошлись веером по склонам хребта. Позади у них остались спортивная подготовка к спелеоэкспедиция МГУ и нелегкая заброска ее груза на высоту 1800 метров. Раньше мне можно было разъяснить или показать новичку незнакомый прием, теперь же каждому предстояло самому овладеть высшим пилотажем — умением открывать и исследовать находки. По мере подъема, я заметил, в них просыпался дух исследователей: каждый стремился двигаться по своему маршруту, чтобы осмотреть отдельный участок, проверить возникшую по пути свою гипотезу и открыть несомненно свою пещеру.

Первая эйфория у нас постепенно прошла, когда все дружно бросались к каждой расщелине, на ходу разматывая веревку. Мы уже знали "в лицо" множество псевдопропастей, заканчивающихся намного раньше, чем наш запас снаряжения. Все чаще на камнях заседал "военный совет", мобилизующий свои скромные познания в карстоведении. После анализа морфологии местности очередной метр радостно восклицал: "А вот здесь мы как раз не смотрели!" Скорее чтобы не растерять надежду, группа поднималась и шла в указанный район, чтобы посмотреть.

По вечерам в отряде разгорались споры, подогретые ошибками предсказателей. Страсти приглушала вечерняя песня у костра. "Мой конь притомился, стоптались мои башмаки. Куда же мне ехать? Скажите мне, будьте добры" (интересно, а Окуджава не ходил со спелеологами?).

Наша группа в первый же день наткнулась на провал в тальвеге долины: сам бог велел ему углубляться под действием весенних потоков до центра Земли. Это сразу почувствовала Валентина Чечукова, потому-то она так рванулась вниз, громогласно и беспрекословно заявив: "Хочу туда!". Снежник на дне входного колодца разбудил огромные надежды: начало почти как в Снежной!

К нашему глубочайшему сожалению, путь к центру земного шара оборвался, не пройдя и сорока метров. На дне шахты лежал снежный конус, создававший морозное дыхание, а потому возникало впечатление бездонной полости. Надежды растаяли, и шахта получила имя Синяя по цвету носков, в суете упущенных вниз.

Стояла невыразимая жара, даже плюнуть с досады было нечем. Естественно, чтобы укрыться от разыгравшегося солнца, мы поспешили на поиск хоть какой-нибудь пещеры. Только в гротах и колодцах ждало спасение от всепроникающего зноя, а наличие снежника дарило блаженство тем, кто не боялся окунуться в него. Так возникала привязанность к пещерам, единственным убежищам в раскаленном царстве гор: их совсем не хотелось покидать... пока не начнешь замерзать.

В очередной момент расплавления под солнцем мы решили проверить то место, где, по утверждению Дехтяренко, "дуло из-под камней". Действительно, тянуло прохладным и очень желанным сквозняком. Манящая прохлада побудила нас навалиться и раскидать камни. Взору открылась узкая щель, обрывающаяся в колодец. Первым на разведку отправился Нурулло Ахунов, наш дебютант. Внизу он увидел грот с разветвляющимися ходами. Пещера! Эта весть нас обрадовала. Правда, ни у кого тогда и в мыслях не было, что один из ходов поведет нас далеко вниз, — уж очень скромно начиналась наша находка...

Как захватывающе делать шаги по пещере, сознавая, что это первые шаги человека с момента ее зарождения! Это сейчас я могу сказать, что каждый человек совершенно по-своему воспринимает мир, полностью заполненный кромешной тьмой, и выбирает собственный способ передвижения через препятствия, преградившие путь: один, недолго думая, спустится в колодец по веревке, другой предпочтет применить знакомое скалолазание, а третий просто отступит назад. При этом все трое узнают не только где и как двигаться по пещере, но и, главное, самого себя.

Тогда же все мысли сводились к одному: что дальше? Каждая открытая деталь под землей приобретала значимость сначала для впереди идущего, потом для следующих за ним.

За одним гротом следовал другой, затем небольшая наклонная галерея, облицованная кораллитами.

В нижнем конце чернела небольшая щель. Первым делом руки тянутся кинуть туда камень. Один, второй, третий... Не верим своим ушам. Своды сотрясает наше неожиданно дружное "ур-р-а-а!". Метров пятьдесят будет! Нужно срочно доставать еще лестницы — одной со входного колодца здесь не обойдешься!

Так началась наша борьба за глубину. Дело в том, что снаряжения в отряде кот наплакал. При необходимости мы должны были одолжить его у экспедиции, штурмовавшей неподалеку шахту Сувенир. Для этого пришлось самим в нее слазить.

Наступил день, когда на штурм пещеры был брошен весь запас снаряжения, наименее пострадавшего в Сувенире. В колодец, где я накануне болтался на последней веревке, была спущена длинная сцепка лестниц. Колодец глубже 70 метров, из него дует сильный ветер. Это хорошо: видимо, дальше тянется полость больших размеров.

"А ежели дальше... тово — конец?" — спрашивали скептики.

"Никаких "тово"! Надо обязательно выбраться сюда еще раз с достаточным количеством снаряжения и убедиться, что шахта продолжается". К концу экспедиции мы уже верили в это и назвали пещеру именем одного из первых исследователей карста Бзыбского хребта Сергея Меженного, трагически погибшего в 1978 году. Мы знали Сергея как друга и товарища по спелеосекции МГУ. В Москве спелеологи задумались: нужно было продолжать обследование шахты Сергея Меженного, но какие силы и ресурсы оно потребует? Сказывались осторожность и определенный консерватизм, не допускавший существования рядом со Снежной чего-нибудь сравнимого.

ПОТОМ — СРАВНИТЬ
Времени на раздумья не было — вертолетчик ждал, пока мы забросим в кабину свои рюкзаки. Пожав на прощание Саше Михалину руку, мы с Димой Панюшевым прокричали, стараясь перекрыть шум работающих винтов: "Если Ноздрачев не приедет, жди нас! Один в горы не ходи!" Саша улыбнулся и помахал рукой: "Не беспокойтесь, все будет хорошо".

Так зимой 1980 года начиналась на Кавказе очередная спелеоэкспедиция МГУ. Вертолет быстро закинул нас высоко в горы, выгрузив около воронки пропасти Снежная. Для исследования этой самой глубокой тогда в Союзе пещеры Институт географии АН СССР (ИГАН) организовал научно-спортивную экспедицию зимой, когда исключены паводки на подземных ручьях и реках. Неподалеку от воронки под снегом скрывалась большая палатка, в которой нас ждал Булат Мавлюдов. Сотрудник ИГАНа Булат увлекся спелеологией, когда учился в МГУ.

Став геологом, он не изменил своему увлечению и занялся исследованием подземных ландшафтов. В Снежной на глубине 200 метров находится огромный ледник. Для проведения на нем научных наблюдений Булат оборудовал под землей лагерь и теперь расставлял в нужных местах аппаратуру. "Шерпы прибыли вовремя", — пошутили мы.

Пока Булат отдыхал после работы в пещере, мы отправились к нашей главной цели — шахте Сергея Меженного. Первым делом нужно было убедиться, не зря ли мы выбрались в горы зимой. Это логичное предложение первым сделал, как истинный математик, Дима. Опасения внушало неимоверное обилие снега. Когда нам удалось отыскать среди сугробов входную щель размерами полметра на метр, мы воспряли духом: шахту не занесло, хотя вокруг нее поднимался снежный воротник высотой более двух метров! Во-первых, отменялись раскопки, а во-вторых, стало быть, с поверхностью поддерживала интенсивный воздухообмен крупная полость. Сразу были забыты все трудности пути по глубокому снегу.

Пещера, казалось, только ждала, чтобы в нее залезли. Довольные, мы вернулись в снежный домик Булата и помогли ему упаковать приборы для работы на леднике. Оставалось еще спустить их под землю на 200 метров.

Когда на другой день мы вытащили научный груз наружу, то увидали двух дедов-морозов, поднимающихся по склону к нам, заиндевевших, заснеженных, усталых. Это были Саша Михалин и Миша Ноздрачев. Ай да скороходы! Жители села Дурипш провожали их с большой тревогой — ведь глубина снега в горах, по прогнозам, превышала несколько метров. "Куда вы дойдете на своих дощечках?" Надев на ноги самодельные снегоступы Саша и Миша поднялись на высоту 2000 метров всего за 12 часов! При этом модель снегоступов, сделанная химиком Михалиным, оказалась лучше, чем у физика Ноздрачева. "Пожалуй, это был самый тяжелый переход в моей жизни", — признался потом Михаил.

Пока друзья оттаивали около печки, наша группа спустилась в Снежную с кучей транспортных мешков. В Большом зале Булат начал разворачивать на леднике доставленные приборы, а мы с Димой поспешили наверх. Колодец за колодцем, вот и входная воронка. До дома, казалось, рукой подать — последний 35-метровый отвес, мы уже предвкушали горячий чай... Однако нам пришлось порядком побарахтаться в снегу, чтобы добраться до лестницы: пока мы гуляли, по пещере, снега выпало столько, что продвигаться по крутому склону воронки удавалось, только вытаптывая сыпучую траншею в собственный рост. Удовольствие от плавания в сугробах умножали сходящие со склонов лавинки... Трудно описать нашу радость, когда через час с лишним мы прислонились к стене — наконец-то под рукой что-то твердое!

Выступить к шахте Меженного нам удалось не сразу — задержала в осаде сильная метель. Снежный домик заносило так, что по утрам чувствовался недостаток кислорода. Как только метель утихла ,мы, подгоняемые ветром и восемнадцатиградусным морозом, устремились к шахте.

У воронки друзья засомневались, туда ли я их привел. Оказывается, внизу нас ждала "приятная" неожиданность — снежная пробка в колодце. Ее толщины мы, к счастью, не знали, зато очень хотели спуститься в шахту. На пробке развернулось соревнование пар — кто больше проникнет вглубь. Сменялись, когда двойка наверху начинала совсем замерзать. Время бежало незаметно: солнце спряталось за хребтом, когда мы догадались протаранить по спирали (подобно штопору) десятиметровую снежную преграду. Вниз с пронзительным свистом устремился холодный воздух, за ним поспешили и мы — все-таки под землей круглый год температура выше нуля!

После нашей экспедиции спелеологи не боялись снежной пробки во входном колодце: испытанный метод действовал безотказно. Спустившись вниз, они обычно разбивали первый бивак в зале Интеллигентов. Так начали называть второй грот все, согласившись с нами, что в нем безошибочно можно определить уровень культуры спелеолога по его реакции на спускающегося сверху человека. Как ни странно, мы стойко молчали внизу, когда Миша переусердствовал в чистке уступа и умудрился спустить в галерею целый град камней. "Мы же культурные люди", — улыбаясь объяснил потом Михалин изумленному Ноздрачеву. После этого застенчивых интеллигентов не выпускали вперед до самого большого колодца.

Для спуска в этот неизвестный колодец мы привязали 100-метровую веревку. По ней начал спускаться Саша Михалин. Из провала дул сильный ветер, видимо, поэтому пещеру не заносило снегом. Но ветер такой холодный, что пришлось заняться физкультурой, чтобы не окоченеть совсем.

Саша вернулся через полтора часа и принес радостную весть, заставившую всех сразу забыть про холод: большой колодец — глубиной 80 метров — выходит на быстрый ручей, каскадами бегущий вниз. Следы воды на Сашином комбинезоне служили вещественным доказательством — шахта не на шутку "пошла"! В благодарность назвали колодец Добрым.

Когда мы возвращались "домой", над заснеженными горами поднимался живописный рассвет. Порой яркое солнце даже создавало иллюзию лета — настолько жарко становилось под его лучами за то время, пока ветер отгонял очередное облако. Из палатки мы по телефону связались с Булатом и поделились с ним радостью. После разговора сил хватило только на то, чтобы залезть в спальные мешки. Порядок!

На другой день я и Саша слазили в шахту на всю веревку, имевшуюся в отряде, и сделали топосъемку новой части. Стало понятно, почему Фирсов не смог разглядеть сверху продолжения: небольшой ход прятался под нависающими глыбами. Ход ведет к ручью, над которым небрежно брошенные друг на друга лежат гигантские глыбы. Сомнений в прочности этих ворот не возникало, но на всякий случай Саша предложил назвать их Райскими, чтобы не усыплять бдительность спелеологов.

Вечером в палатке Михаил нарисовал разрез шахты до глубины 220 метров. Гляделось заманчиво: хотелось, ох, до чего хотелось, посмотреть, как там дальше... Вернувшийся из под земли Булат предложил определить местоположение шахты относительно Снежной. В ход пошли схемы, карты и даже теодолит. Выяснилось, что между пещерами около километра, а их входы разнесены по высоте на 35 метров. Значит, если они соединятся, то подземная система выдвинется по глубине на второе место в мире!

Итак, нужно теперь соединить две пещеры между собой. Цель ясна, вперед!

ЛЕГКО СКАЗАТЬ — "СОЕДИНИТЬ"...

При встречах мы с Сашей Михалиным нередко делились своими планами.

Ты понимаешь, спортивные прохождения известных пещер привлекали меня до тех пор, пока я не совершил спуск в самые сложные шахты...

— И тогда ты заинтересовался поиском и первопрохождением новых пещер, — улыбнулся я.

— Естественно! Что может быть привлекательнее и интересней! — Значит, летом на Раздельный хребет?

— А куда же еще?

Поисковые экспедиции приносят людям большое удовлетворение — они узнают в них то, что до них не знал никто. Поэтому,испытав
себя на первопрохождении, спелеологи неизбежно заражаются стремлением докопаться, порой в буквальном смысле, до истины. Противники у спелеологов достойные — неизвестность в союзе с полной темнотой. Им должен противостоять сильный и дружный отряд спортсменов, располагающий достаточным количеством снаряжения и времени. В сложных пещерах, как правило, сила на стороне противника — приходится отходить, заглушив горькие чувства, и выполнение поставленной задачи растягивается на длительноевремя.

Наша зимняя поездка на Кавказ послужила хорошим толчком для спортсменов спелеосекции МГУ. Уже в мае 1980 года в горы устремилась группа математиков и геологов под руководством Николая Чеботарева. Весной подземные потоки очень бурные, так что первопроходцам пришлось на нескончаемых каскадах ручья очень несладко. В мокрых комбинезонах было совсем не жарко на холодном ветру, и согреться участникам спуска удавалось только при забивании шлямбурных крючьев для навески веревок.

Первый удар противника выразился в том, что крючья кончились раньше, чем каскады. Делегаты отряда вылезли наружу и отправились к Снежной — там работала группа москвичей. Неожиданная радость — крючья есть, даже в избытке, только за ними нужно спуститься в пещеру на 200 метров.

Сказано — сделано. Когда математики Коля Чеботарев и Марина Фунтова принесли в свой лагерь драгоценное железо, геологи закричали "ура!" и сразу устремились под землю. В шахте опять застучал скальный молоток.

Второй удар противника был из тех, что обычно воспринимается спелеологами с неудовольстием только наполовину: снаряжение кончилось раньше, чем пещера! О топосъемке в условиях, когда от грома водопадов люди с трудом слышат друг друга в нескольких метрах, речи не было. Математик Чеботарев оценил достигнутую глубину строго на глаз и ошибся на немного — мы знали, что шахта перевалила за 300 метров.

— А что дальше-то?

— Колодец, наверное, метров пятьдесят... Перед ним более двадцати каскадов.

— Интересно, сколько осталось еще?

— До чего?

— До соединения!

Чтобы внести ясность в этот вопрос, спелеологи МГУ пожаловали на Раздельный хребет летом. Кого здесь только не было! Студенты, аспиранты, инженеры и научные сотрудники, обремененные степенью и семьей. Некоторые прибыли к месту экспедиции с семейством. По поляне сновали три девчушки, самой младшей из них, Танечке Юмашевой, было 6 лет.

Взрослые занимались серьезными делами. Мамы творили у костра что-то съедобное и по запаху, похоже, вкусное, а мужчины держали в шатре очередной военный совет. Штурм глубокой шахты силами могучего отряда спелеологов — дело нешуточное. Все сильные и опытные, готовые к любым трудностям!

Впрочем, о степени готовности придется сказать особо. Получив задание, спелеолог обычно выходил на пригорок, обкладывался извлеченным из рюкзака личным снаряжением и некоторое время скептически его изучал. Потом вздыхал и отправлялся взглянуть на доспехи товарища. Если там обнаруживалась ситуация еще хуже, на сердце немного легчало и можно было снисходительно посоветовать не отставать от непрерывно шагающей вперед конструкторской мысли. На примере личного образца, зачастую достаточно уникального в своей оригинальности, совершался обмен опытом и при возможности оказывалась помощь недостающими деталями. Неприятнее, конечно, обнаружить собственное отставание в техническом вооружении. Перед выходом в пещеру появлялось неприятное чувство неуютности: начинали сверлить беспокойные мысли о недостаточной надежности. Чтобы обрести утраченный комфорт, отстающий вооружался всем, чем можно, из ремнабора (плоскогубцы, отвертка, проволока, жесть и т. п.) и принимался творить в соответствии с общей модой.

Слово "мода" здесь не случайно. По-другому трудно охарактеризовать ажиотаж вокруг лифчиков, которые вдруг начали шить себе из капроновых стропов почти все мужчины. Позднее выяснилось, что в пещере такой фасон страховочной сбруи неудобен и порой небезопасен. Веревочные стремена превращались в нитки, а

подъем — в опасное занятие. Что поделаешь, если в магазинах снаряжения небывает, — каждый спелеолог делает его своими руками.

Надежность самодельного снаряжения часто тоже оставляет желать лучшего — его постоянно необходимо чистить, отлаживать и временами чинить. Вот где рожается непостижимое для постороннего терпение спелеолога! Перед самым спуском под землю у Саши Дехтяренко отказал головной свет. Освещение — самый важный элемент жизнеобеспечения под землей. Больше часа просидел на самом солнцепеке в полном облачении, включая гидрокостюм, наш уважаемый завхоз, пока фара не засияла ярким светом. Заулыбался и Саша, услышав, как потрясенные зрители назвали его железным мужиком.

Бросив прощальный взгляд на небо, железный мужик вслед за товарищами исчез в подземелье. Задача стояла обычная: навесить снаряжение до такой-то глубины. Однако планы постоянно срывались по разным причинам, среди которых неизменно присутствовала легкая нескромность в оценке своих возможностей. Шахта требовала при штурме интенсивной работы в суровых условиях: в окрестностях Доброго колодца температура не превышала 3 °С. Ниже немного теплело — целых 6 °С! Если вспомнить пронизывающий ветер вдоль ручья, можно представить ощущения людей, работавших на его каскадах. Из-за отсутствия информации о размерах каскадов спуск по следам весенней экспедиции носил характер повторного первопрохождения. На каждом уступе, спускаясь вдоль ручья, группа навески занималась кропотливым подбором подходящих по длине веревок и лестниц — хотелось, чтобы их хватило как можно глубже!

Одновременно с группами навески работали телефонисты Андрей Игнатенко и Александр Вильф. Они тянули под землю линию связи, стараясь сделать ее недосягаемой для лазающих туда-сюда спелеологов. Трудную работу связистов оживляли веселые эпизоды, когда наверху кто-нибудь в неподходящий момент нетерпеливо крутил ручку телефона, натужно крича в трубку: "Барышня! Это Земля. Мне срочно нужны Райские ворота!" После этого лицо абонента принимало по меньшей мере огорошенный вид: "Из-за меня вас бьет током?! Извините, пожалуйста... Куда идти?.. (Соседи.) He слушай, Оля. Это намного дальше Райских ворот".

Наверное, после такой электротерапии Игнатенко слишком нервно полез по лестнице и потому не удержался, когда под ногой поехала одна ступенька за другой. От неожиданности Андрей соскользнул и полетел вниз. Страховочный зажим висел преступно низко — рывок получился чрезмерно сильным, и 6-миллиметровый капроновый шнур оборвался. Трудно сказать, на каком каскаде остановился бы Андрей, если бы не настоящая мужская челюсть, которой он зацепился за нижнюю ступеньку лестницы! Не отцепляя подбородка, "планерист" надел на веревку самохваты и полез наверх, с холодком сознавая, какого пикирования ему удалось избежать.

В лагере все с уважением разглядывали подбородок героя, не жалея комплиментов. Отходя в сторону, парни самокритично проводили ладонью по заросшим лицам и, вздохнув, решительно срезали с зажимов старую оснастку: долой ненадежный шнур!

Когда пещера была телефонизирована до глубины 320 метров, на поляне дружно стали утрамбовывать метки с содержимым для подземного лагеря. Уж очень долгой и утомительной стала прогулка до неизведанных мест под землей... На жительство в пещеру отправились сначала Саша Михалин и Юра Косорукое, потом Дима Китаев и Костя Фирсов. У подножия "Шумного колодца Серенад", где совершенно бесполезно пытаться переговариваться со страхующим, ручей сворачивает по щели в сторону, оставляя спелеологов перед дырой в стене. Заглянув в нее, удается окинуть взглядом небольшоекупе с жестким диваном. Отдыхать на нем и пришлось нашим парням после выходов на разведку. Усталость наваливалась особенно сильно после узкой щели длиной более 100 метров — она коварно сходилась вниз на нет, что грозило неподозревающему спелеологу заклиниванием ног! Встречались вертикальные участки; из-за нехватки снаряжения их приходилось преодолевать альпинистской связкой. Но в основном пещера резко изменила свой характер, и потянулись слабо. наклонные длинные ходы.

Через три дня в лагерь спустилась вторая смена: Миша Коротаев и Илья Костенчук. Они хорошо сработались на предыдущих выходах, прекрасно понимали друг друга, и мы надеялись, что эта пара поможет Саше Михалину сделать решающий ход в обследовании.

Оставленный в подземном лагере телефон в режиме передачи сделал нас наверху свидетелями радостной встречи Михалина с Коротаевым и Костенчуком. Хорошее настроение непосредственно транслировалось по проводам: парни дружно запели одну песню за другой. Неожиданный концерт перемежался вместо конферанса обсуждением плана работ и заполнением социологических анкет. Так что отсутствие обратной связи не помешало нам быть в курсе дел на глубине 400 метров. Пещера там не кончалась. Мы облегченно заулыбались: последнее слово за нами!

ПУТЬ К ЗАЛУ ПОБЕДЫ

Неизгладимые впечатления остаются у тех спелеологов, кто попадал под землей в паводок. Я с товарищами стал свидетелем удара лавины воды по изгибу

русла ручья, когда по счастливому стечению обстоятельств мы только-только вылезли из-под Райских ворот. В ту же минуту где-то там наверху будто повернули ручку — и веселый ручей мгновенно превратился в грозно ревущий водопад! Пораженные зрелищем, мы стояли, застыв, поодаль и поеживались от мысли:

начнись паводок получасом раньше, и нас отрезало бы от поверхности бушующей преградой, возможно надолго — порой вода не спадает в течение суток. Как ни обидно, но дожди частенько отнимали у нас возможность полазать, разрушая один план за другим. Постепенно все пришли к мысли, что лучше потерять лишний день на подъеме к пещере, чем один час работы под землей.

Наступила зима 1981 года, и, воплощая эту мысль в жизнь, вверх по глубокому снегу устремилась геологическая рать спелеологов секции МГУ под руководством поднаторевшего Саши Михалина. Им пришлось очень несладко: палатки, устанавливаемые после утаптывания площадок, еле высовывались из сугробов! Тяжелые мешки со снаряжением и непрерывно падающий снег растянули "восхождение" под Хипсту, и на работу в шахте осталось около трех суток...

"Сэкономили", — чесали затылки закаленные бойцы, раскинув шатры в зале Интеллигентов. А с утра вступил в действие расписанный по часам план молниеносного штурма. Следуя ему, спелеологи навесили за трое суток снаряжение и спустились до 530 метров глубины, обследуя продолжение, а потом поднялись наверх, снимая за собой навеску.

Летом геологи умчались в поле, а Саша Михалин вместе с Юрой Косоруко-вым, Валентином Горбаренко, Михаилом Ноздрачевым и другими ребятами из . спелеосекции в который раз пошли на . крутой подъем к шахте. Она звала первопроходцев!

После их возвращения я с завистью | слушал рассказы, как они до устали мотались по хитрому лабиринту узких ходов, а потом, ликуя, ворвались в огромную галерею, где глаза разбежались — куда идти?

В создавшейся обстановке не растерялись Миша Ноздрачев и Дима Китаев — они полезли именно туда, где обнаружилось новое продолжение. Там по высокому тоннелю текла уже самая настоящая река! Возбужденные своим открытием, парни буквально понеслись вдоль нее: скорее, скорее — до Снежной, наверное,рукой подать! "Однако не совсем", — с грустью подумали спелеологи, переводя дыхание, когда путь преградил сифон. Незримый противник, наверное, с усмешкой наблюдал, как суетятся два здоровых парня — ваше время кончилось, спелеологи! '

В результате этой экспедиции размеры пещеры ощутимо выросли. Если раньше протяженность ее ходов укладывалась в 500 метров, то теперь счет пошел на километры.

Следующий шаг в изучении шахты сделала осенью 1982 года группа спортсменов из разных городов: они работали по программе школы высшей спелеотуристской подготовки. Начальником всесоюзного лагеря, раскинувшегося на Раздельном хребте, был не кто иной, как Николай Чеботарев, давно имевший зуб на шахту.

Вскоре около манящего отверстия, явно ведущего в обход злополучного сифона, собралась целая сборная: Владимир и Олег Демченко из Ленинграда, Николай Баранов из Перми и Марс Алтынбаев из Куйбышева. "Марс — парень весьма изящного сложения, — рассказывал потом руководитель отделения В. Демченко. — Он сразу заявил, что берется проникнуть через узкий калибр. Его подняли на смех — и совершенно зря! Марс, раздевшись до майки, сумел вписаться в щель не шире 20 сантиметров и успешно преодолел весь лаз. Сообщение о том, что дальше идет широкая галерея, из которой слышен шум реки, обрадовало всех еще больше". Нет, не зря этой зимой спелеологи МГУ опять лазали сюда и стучали в этом месте кувалдой. Кстати, где она? Казанцы Дмитрий Чеботарев, Анатолий Ефимов и уфимец Евгений Тихонов были посвящены — они достали из тайника желанный инструмент и приступили к делу. Через несколько часов лаз Марса расширился настолько, что на выдох через него смогли пролезть и участники обычных габаритов. Отделение В. Демченко занялось топосъемкой продолжения: к их радости, открылась целая система длинных ходов, в которых нужно было разобраться.

Когда топографический план шахты наложили на карту, где раскинулась Снежная, спелеологи были ошеломлены: пещеры вплотную подошли друг к другу! Определенную роль в этом сыграла, конечно, суммарная ошибка топосъемок двух огромных полостей, и ее оказалось достаточно, чтобы вокруг известия разгорелись страсти и в спелеосекциях закипела напряженная подготовка к новым штурмам.

В феврале 1983 года ленинградцы под руководством В. Демченко делают новую попытку. Зима тогда была исключительно снежной. Непрерывные снегопады и метели крайне затруднили подходы к пещерам Бзыбского хребта, часть которого называется Раздельный. Спелеологи поднимались до входа шахты двенадцать дней (летом на подъем с таким же грузом ушло бы три-четыре дня). И все-таки ленинградцы достигли успеха: Снежная приблизилась еще на сто с лишним метров.

Следующий шаг сделали москвичи Александр Морозов, Аркадий Иванов и Александр Кореневский — они добавили еще 350 метров. Теперь планы обеих пещер уже пересекались друг с другом, но, увы, только планы, но не сами подземные галереи. А от крайней точки, достигнутой группой Морозова, до уже известного участка Снежной оставалось всего 85 метров.

Осенью в шахту С. Меженного снова спустились В. Демченко, О. Демченко и А. Спиридонов. Это была тринадцатая экспедиция с 1979 года! Три дня парни путешествовали по реке, преодолевая многочисленные завалы. По словам В. Демченко, стало ясно, что все завалы — это части одного гигантского завала, прохождение которого может потребовать очень много времени. Но унывать было некогда, и в последнем выходе спелеологи решили разобрать завал и пробираться по реке. Растаскивание глыб — нелегкое занятие, подтолкнул упущенный в воду скальный молоток. Когда к нему подобрались, впереди открылся проход. Для продвижения вперед оставалось только убрать с дороги несколько "камушков" под 80 килограммов. Парни впряглись в упряжь из репшнура и устранили преграду. Двигаясь у самой воды, они протиснулись между глыбами и снова выбрались на реку. Можно представить себе радость первооткрывателей, когда по ту сторону завала они обнаружили каменные туры. Сложенные пирамидки указывали дорогу в верхний зал над завалом в точном соответствии с описанием Морозова, пытавшегося пройти со стороны Снежной в 1981 году!

Так ленинградцы подтвердили гипотезу о соединении двух огромных пещер. Это была большая заслуженная победа! Мы радовались вместе с ленинградцами: общая глубина системы составила 1370 метров — второе место в списке глубочайших пещер мира на то время.

Зимой 1984 года спелеологи Москвы и Ижевска первыми совершили увлекательное путешествие по открытой подземной системе. Группа во главе с Морозовым спустилась в шахту Меженного. Преодолев завалы, вышла к 50-метровому отвесу. Здесь она встретила другую группу — под руководством А. Иванова, спустившуюся в Снежную. После встречи в зале Победы спелеологам оставалось проделать совместное путешествие вниз по реке до самой нижней отметки.

Так открытие на склоне горного хребта небольшой щели, из которой почему-то дуло, увенчалось большим достижением в отечественной спелеологии. Сейчас как-то смешно вспоминать веревочный кризис в спелеозкспедиции 1979 года. Ведь сложность задачи штурма шахты нарастала так быстро, что уже следующим летом ни в какое сравнение не могла идти с первыми трудностями. Правда, от первого знакомства с противником в шахте первопроходцы постепенно перешли к затяжным боям: постепенно требовалось дополнительное снаряжение, и сильные опытные спортсмены, вооруженные настойчивостью и гибкой тактикой. Не случайно сегодня прохождение шахты Меженного глубже 500 метров квалифицируется высшей — пятой, — категорией сложности: за спуском на такую глубину неприметно для постороннего скрывается тяжелая физическая работа в течение всего спелеопутешествия. Подобно альпинистам, восходящим на вершину, спелеологи интенсивно штурмуют свою отрицательную высоту, а значит, переносят по пещере на своих плечах сотни килограммов груза, содержимое которого необходимо для спуска и жизнеобеспечения во враждебной человеку среде. Трудно по-другому назвать подземное царство вечной тьмы и 100 %-ной влажности, сочетающее холодное гостеприимство в несколько градусов выше нуля с опасностью длительного плена во время паводка.

Чтобы успешно действовать в таких условиях, нужно многое знать, не меньше уметь и мочь. Поэтому удовлетворение участников достигнутыми результатами всегда было проникнуто определенным чувством гордости — за себя и надежных друзей. А сделанные открытия всегда ставили отнюдь не точку, а запятую.